Работа №6 — Пламя Белтайна

Солнце отражалось от покрытого ледяной коркой снега и заливало лес ярким жизнерадостным светом. Зима отступила довольно давно, но здесь, в необжитых лесах северного полушарья, земля не спешила освобождаться от белого покрывала. По-весеннему теплый воздух и хрустящий белый настил, радостные трели птиц и холодное потрескивание качающихся деревьев, яркое солнце и кристально прозрачный, создающий ощущение пустоты, воздух, все это превращало апрельский лес в сказочное место, застывшее на границе двух времен. Еще немного и Вальпургиева ночь отсечет темную часть года, когда людям приходится выживать, надеясь, что сделанных запасов хватит на то, чтобы пережить зиму. Еще немного – и в завывании ночного ветра уже не будет слышаться злой смех природы, жестокой хозяйки зверей, до сих пор прячущихся в темноте человеческой души. И красота леса словно бы говорила: «Радуйтесь люди, вы живы, так оставьте заботы накануне праздника весны».

Однако, бредущему по лесу человеку было не до восторгов. Идя вперед, он то ломал перед собой наст, то вскарабкивался на ледяную корку, раз за разом проваливаясь в снег едва ли не по пояс. От его промокшей насквозь одежды на теплом весеннем солнце валил пар. Выражение лица, замедленные, натужные движения, роняемые сквозь зубы ругательства, частое дыхание – все это говорило о том, что человек выбился из сил. Он шел уже довольно давно, упрямо пробираясь через нехоженые заросли. Но, как все в этом мире имеет свое начало и свой конец, воля человека дала слабину, и он, постояв согнувшись у очередного дерева, прислонился к стволу спиной и сполз в снег. Одетый в бесформенную матерчатую куртку когда-то-зеленого цвета, штаны с накладными карманами и псевдоармейские ботинки с высокой шнуровкой, он выглядел именно так, как представляют себе туриста горожане, чьи путешествия ограничиваются выездом в национальный парк ради потребления пива и барбекю. Человек выглядел нелепой, лишней деталью в этих диких местах. Достав из небольшого городского рюкзака смятую пачку сигарет, человек закурил и откинулся на шершавый ствол, дающий опору спине. Несмотря на обстоятельства, которые вполне могли бы стоить жизни незадачливому путешественнику, он улыбался, глядя на солнце.

Докурив, человек закопал окурок в снег и собрался продолжить путь, когда что-то привлекло его внимание. Впереди, на одиннадцать часов было какое-то движение. Человек шел через лес уже несколько дней, после того, как, решив срезать путь, свернул с шоссе, и он уже успел привыкнуть к ритму окружающей природы. Движение впереди было порождением разума.

— Эй, там кто-нибудь есть? Мне нужна помощь.

Голос неприятно резанул по ушам, как скрип тормозов в середине классической композиции. Но человек явно добился своего. Движение впереди прервалось, и кто-то начал приближаться к путнику. По снегу легко, словно была сделана из воздуха, к нему приближалась девушка в длинной юбке, курточке из кожи и скрывавшем волосы платке. Внешний вид позволял узнать в лесной жительнице ту, кто богат не тем, чего у нее много, но тем, что ей всего хватает. Одежда явно была самодельной, отнюдь не новой и хранящей следы починки и множества штопок. Диковинный для современного человека облик дополняло выражение лица, в котором сочетались взаимоисключающие эмоции. Счастливая улыбка, горестно сведенные брови и крупная слеза, покатившаяся из радостно сияющих глаз, которую девушка быстро смахнула с лица.

— Ты чего здесь? У нас люди не ходят, куда направляешься-то?

Произносимые вразнобой слова дополняли противоречивую мимику девушки. Было видно, что она нервничает, разговаривая с незнакомцем. Путешественник выждал немного, собираясь с мыслями и обкатывая в уме подходящую фразу.

— Я вот, заблудился, похоже. Думал, коротким путем пройти, но, видимо, неправильно карту прочитал. Мне бы к людям выйти. Если тебя те дела, что зимой в лес выгнали, не держат, я был бы очень благодарен, если бы ты меня проводила.

Быстро закивав, девушка повернулась и побежала в глубь леса. Странно, но даже во время бега, довольно тонкий наст выдерживал ее вес. Путешественник окликнул свою проводницу, и та, смутившись, вернулась к нему и пошла рядом.

Разговор явно не клеился – девушка, погруженная в свои мысли кусала губы и односложно отвечала на все попытки парня завести беседу. По сторонам она даже не глядела, уверенно выбирая дорогу. Было видно, что нежданная спасительница прекрасно знает эти места. С ее скупых слов путешественник узнал, что поблизости есть небольшое поселение людей, живущих охотой, земледелием и сторонящихся современной цивилизации. Было там несколько семей, и его спутница была одной из многочисленных дочерей старосты поселения. Вернее одного из старост – в рассказах местной угадывалась многоступенчатая система правления, встретить которую в маленькой деревушке было мягко говоря, неожиданно. Однако, путанные и немногословные объяснения девушки не позволяли проникнуть в суть социального устройства местной общины. Наибольший отклик вызвал у провожатой разговор о цели, приведшей ее в лес.

— Я за сестренку беспокоюсь, не стало бы с ней чего.

Произнеся эти слова, девушка виновато посмотрела на своего спутника.

— Ну, я твою сестренку в лесу не видел. И даже следов ее. Хотя, это и не удивительно, если она такая же легконогая как ты.

Они уже выбрались из низины и теперь парень не проваливался в снег на каждом шагу, но идти все равно было непросто. Девушка же все также легко скользила по ледяной корке. Парень еще продолжал говорить комплементы, когда понял, что рядом с ним никого нет. Обернувшись, он увидел, что девушка стоит с зажмуренными глазами, сжав кулаки. Вернувшись по проделанной им же колее, он тронул за плечо свою странную собеседницу. Резко повернувшись к нему, девица выпалила:

— Уходи. Подальше отсюда. Беги, пока силы будут. Ты ведь не виноват ни в чем. Не могу я так вот душу невинную…

Разрыдавшись, девица спрятала лицо в ладонях. Парень стоял, словно соляной столб, не зная как реагировать на подобную вспышку. Вскинувшись, девушка собралась было выкрикнуть ему в лицо еще что-то, но глаза ее округлились, и, уставившись через плечо своего спутника, она стала пятиться. Резко развернувшись парень увидел неторопливо приближающуюся в нему троицу. Все трое были крепкого телосложения, которое часто встречается среди лесорубов, лицо каждого украшала борода, и нарочитая развязность движений новых действующих лиц не предвещала парню ничего хорошего. Посмеиваясь и отпуская малопонятные шуточки, прибывшие не торопясь, пожалуй, даже красуясь, вытащили принесенное оружие. У двоих это оказались небольшие топорики, в руках третьего появился внушительный тесак, настоящий раритет, известный еще покорителям фронтира под названием ножа Боуи. Судьба явно собиралась заменить смерть парня от голода и переохлаждения на гибель в скоротечной схватке.

***

Все так и было. Только начав улучшаться, дела мои опять ухнули на самое дно. Трое здоровяков, лениво поигрывая своими орудиями разошлись, желая взять меня в кольцо. Бежать смысла не было, я к тому моменту успел выбиться из сил, а мои противники были свежи, и двигались непринужденно, привычные к ходьбе по заснеженному лесу.

— Чего, парни, тоже заблудились?

Вы не представляете, сколько проблем можно разрешить простым разговором. Люди, вообще-то, не такие уж и плохие существа, и им обычно не хочется делать всех тех вещей, которые вы потом видите в криминальной хронике. Да и в приближающихся амбалах не чувствовалось злобы. Но в этот раз удача была не на моей стороне.

— Да нет, приблудный, мы у себя дома. Да и ты тоже не заблудился. Ты нонче как раз там, где и должен быть.

Тот, что был с ножом, должно быть, их главный, одарил меня белозубой улыбкой. Что ж, похоже, в этот раз язык мне не помощник. Ладно, тоже не в первый раз, есть у меня на такие случаи и другие трюки.

Закрыв глаза и потянувшись к своему соседу, я отворил душу ключом савана. Мой сожитель облек меня, напитываясь страстью приближающихся убийц. Открыв глаза, я увидел именно то, что и ожидал. Все трое замерли с раскрытыми ртами, а в их расширившихся зрачках плясал ужас. Из любопытства я осознал свой новый облик. Истощенный двуногий рогатый волк, из гноящихся струпьев которого лезут окровавленные крысы с содранной кожей. Логично, чего же еще бояться таким вот отгородившимся от мира реднекам. Голода, хищников, паразитов и болезней. Каждая из этих вещей легко может принести смерть не только им, но и всей их общине. Я ухмыльнулся. Должно быть, в новом облике это выглядело ужасающе, поскольку мужики чуть присев начали пятиться. Ну что же, эту проблему будет решить довольно просто. Чего не скажешь о другой. Если они из того поселения, куда меня вела сбежавшая девчонка, пользоваться гостеприимством этих людей будет неосмотрительно. Размышляя, как же мне быть дальше я пригнулся к земле и заворчал. У меня еще до первой смерти неплохо получалось изображать зверей, так что сейчас нужно просто сделать пару эффектных па, и чертовы лесорубы рванут отсюда сверкая пятками. Прыгнув вперед и взмахнув когтистыми лапами, я приблизился к заводиле с ножом. То, что он не отшатнулся стало для меня неожиданностью. Его приятели подскочили ко мне с боков, замахиваясь топорами. Похоже, я переоценил…

***

Боже, как же болит голова. Сознание возвращалось медленно. И неправильно. Мы с моим соседом должны были побывать на его болотах, там где впервые заключили с ним сделку. И после он должен был вернуть меня к жизни. Так же как это бывало уже не раз. Ничего подобного не произошло. Назойливый шум не давал сосредоточиться, голова раскалывалась, а конечности отказывались слушаться. Зрение возвращалось скачками, то демонстрируя размазанную картинку то фокусируясь. Мука. Как же мучительно жить. К горлу подкатила тошнота и я почувствовал во рту привкус желудочного сока. А потом накатила спасительная темнота.

***

Как же я хочу умереть. Это даже не позерство, в моем случае это просто решение проблемы. Но эти скоты оказались предусмотрительны – я даже не могу откусить себе язык и загнуться от болевого шока. Я в темном подвале, лежу на холодной земле, связанный по рукам и ногам, а рот мне заткнули какой-то деревяшкой. Ужасно хочется пить, раскалывается голова, и очень холодно. Там наверх кто-то орет и постоянно чем-то колотит. Внезапно я понимаю, что я голый. Да, в такой передряге я еще не бывал. Может смерть для меня и не проблема после того как я встретил своего соседа. Но я чудовищно боюсь боли. А сейчас мне очень больно. И что-то мне подсказывает, что скоро станет еще больнее. Внезапно, мне в голову приходит мысль. Когда я оживаю, сосед просто залечивает мое тело. Но что если я попал в лапы каннибалов – я слышал, что по всему континенту есть такие забытые богом деревушки, едва пережившие одну из зим лишь потому, что самостоятельно проредили свои ряды, и с тех пор тщательно хранящие свои традиции. Если они съедят меня, то из чего я восстановлюсь? Неужели, это будет совсем смерть?

В ужасе я начинаю извиваться всем телом, пытаясь освободиться от пут. Лихорадочно озираясь, я ищу глазами что-нибудь, что может помочь мне. Увы, ничего острого. И ничего, что позволило бы моему соседу помочь мне. Увы, репертуар у него не слишком широкий.

Пытаясь освободить руки, я выворачиваю себе суставы. Черт, как же, мать его, больно! Похоже, я кричу. Люк в подвал, где я лежу открывается, и один из тех, что поймал меня в лесу заглядывает внутрь. Или это кто-то другой? Он стоит против света, да и все эти уроды похожи один на другого. Я смотрю на него. Хотя я не вижу его лица, но я чувствую, что он тоже смотрит на меня. Он спускается и в руке у него сучковатая палка. Нет, только не опять по голове. Я пытаюсь отползти, пытаюсь заговорить с ним, пытаюсь накинуть саван. Все бесполезно. Он не слушает меня, а я слишком измучен, чтобы лезть в свое нутро. Он замахивается…

***

Ужасно больно. Болит все. Голова, по которой меня били уже дважды за… Я даже не знаю, сколько времени прошло. Болят руки и ноги, намертво примотанные к каким-то доскам. Болит все тело, в которое словно воткнули тысячу электродов и пустили ток. Черт! Я голый и они распяли меня на морозе. Я уже не чувствую холода, только наждак, которым водит по обмороженной коже ветер. С трудом, стискивая зубы от накатывающей боли, я начинаю осматриваться.

Меня привязали внутри деревянной клетки на высоте человеческого роста. Вокруг несет пометом, мочой и животной вонью. Ах вот оно что. Моя клетка стоит на двух других, в которых сидят ягненок и поросенок. Наверху клетка с курицей, которая гадит прямо на меня, а по бокам приделаны очень часто заплетенные клетки, в которых не разобрать, кто сидит. Но по возне и писку и свисту я понимаю, что там скорее всего мыши и лесные птицы. Конечно же, я читал про плетеного человека. Как-то одна викканка даже зазывала меня на хипповское сборище с таким же названием. Вот только там людей не сжигают. А местные уроды, похоже, относятся к традициям очень серьезно. Я разглядываю собравшихся на пространстве, которое они наверняка гордо именуют площадью. Все разодетые в разноцветные тряпки. Наверняка считают, что одели их лучшие наряды. Веселятся, скоты. Дородная бабка разливает всем желающим из здоровенного котла дымящуюся красноватую жижу. Сбоку играет несколько музыкантов. Я бы ногой на расстроенном синтезаторе лучше сыграл. Молодежь пляшет. Похоже, теперь я понимаю чего они такие злобные. Если бы я жил в деревне, где вместо девок эти вот крокодилы, я бы тоже на людей начал кидаться. Как же хочется пить

— Эй, девочка… Сделай последнюю милость, принеси мне глоток воды. А-а-а! Т-тваррь.

Убью! Всех поубиваю! Ну подождите у меня, ублюдки, вас ждет очень неприятный сюрприз.

***

Сознание возвращается ко мне рывком. Только теперь я понимаю, что целый день провел в этой клетке, пока чертовы язычники веселились на площади. Мои руки, перетянутые веревками, почернели от застоявшейся крови, и весь мир превратился в расколовшееся зеркало, состоящее из боли, врезающееся прямо в мозг каждой своей гранью. Мужик в высоком цилиндре что-то вещает с помоста у моих ног, подняв железный кубок. Боги, урожай, жертва, обновление. Да сколько же можно болтать. Не могу уже переносить его гундеж. Ох, больше не могу разобрать ни слова. Как больно. Собравшись с силами, пытаюсь хотя бы обмочить его. Черт, даже это у меня не получается. Похоже, они во всем победили. Смеется, глядя на меня. Вот и все. Детки в венках из подснежников понесли факела. Поджигают. Сейчас тут будет пламя. Сейчас согреюсь. Немного. Осталось.

Огонь. Коснулся моих ног. Я не сразу почувствовал боль. Не то отупляющее заменяющее собой саму жизнь мучение. Настоящую пронзительную боль. Мой вопль разрывает воздух. Разносится в Вальпургиевой ночи. Или это уже не мой крик? Конечно же, соседушка зашел на огонек. Я не знаю, кем он был тогда. Когда еще не стал тем, что заключило со мной сделку. Чаще всего я думаю, что он был актрисой. Сгоревшей заживо. Он, она, в общем, симбиот, с которым мы делим это тело, очень хорошо умеет обращаться с человеческими страстями. И с огнем. Я просто позволяю ему сделать то, что он считает нужным, и он окутывает меня огненным саваном. О да, огня здесь теперь в избытке. Идиоты на поляне смеются и аплодируют. Они еще не поняли, что правила поменялись. Веревки перегорают и лопаются. Если бы я управлял своим телом, я бы просто рухнул на пол клетки. Но мой гейст уже давно мертв, и ему плевать на затекшие мышцы. Он хохочет. А вот собравшиеся к костерку замолкают. Похоже, они начинают догадываться. Уже слишком поздно. Удар мой? Его? Не имеет значения. Наш удар – огненный шторм, раскидывает к чертям деревянную конструкцию, что была моей тюрьмой. Мы припадаем на колено к земле. Мы пропитываем землю, ставшую кладбищем своей эктоплазмой. И эктоплазма сегодня – суть сам огонь. Мы хохочем, а вокруг начинают кричать. Я поднимаю глаза, хотя теперь мне это и не нужно. Я смотрю на них из каждой искры. Я точно знаю положение каждой твари. И я хватаю их тысячью своих раскаленных рук. Я кормлю своего соседа тем, чего он жаждет. Позднее мне придется усмирять его, но сейчас я и сам в восторге. Я принес в эту общину боль и ее хватит на всех.

***

Просыпаюсь от того, что меня колотит дрожь. Угли начали остывать, а я все также валяюсь без одежды под холодным майским небом. Медленно, как пораженный атеросклерозом старик разгибаю суставы и осматриваюсь. Я прекрасно помню, что творил здесь вчера, но сейчас зрелище ужасает. Черные остовы домов и ровная выжженная земля. Некоторые люди сгорели раньше, чем упали на землю и теперь тут и там эту пустошь украшают вплавившиеся в землю обугленные скелеты.

Поднимаюсь с трудом. Итак, у меня проблема. Я без клочка одежды посреди выжженной деревни и всех, у кого был хотя бы шанс помочь мне, я убил собственными руками. Похоже, безносая пройдет-таки рядом опять. Стоп, как же я мог забыть! Меня же держали в подвале. Должно быть, такие есть во многих домах. И возможно, они хранили там не только пленников, но и запасы.

Начинаю обходить собственноручно учиненный апокалипсис. Стараюсь не смотреть туда, где еще вчера были тела. Сегодня месть уже не радует. Я понимаю, что был не первый, попавшийся в лапы этих маньяков, понимаю, что они получили по заслугам. Но все равно, мне стыдно.

В первом подвале только пища. Впрочем, это тоже не плохо. Я даже не знаю, сколько времени у меня во рту не было маковой росинки. Устраиваю себе пир, не забывая есть постепенно, чтобы не случился заворот кишок. Так что, продолжаю осмотр только глубоко после полудня. И, похоже, я упустил удачу. Следующие подвалы провалились под весом рухнувших на них бревен. Если там и было что-то полезное, теперь это надо искать в мире моего соседа. Почти отчаявшись, открываю последний уцелевший погреб. О чудо, луч света сразу выхватывает разложенные на верстаке штаны и куртку. На уже не гнущихся от холода ногах спускаюсь вниз и, двигаясь как тот ваш голем из старого фильма, натягиваю одежду. Да здесь и ботинки есть. Сейчас надо будет вернуться на пепелище и немного отогреться, а потом… Что это? Из угла раздается всхлип.

— Кто здесь? Выходи или я разорву тебя к чертям!

Сосед, повеселившийся вчера, нехотя отзывается на призыв, но все-таки я набрасываю на себя саван страстей. Странно, я выгляжу как один из детин, лупивших меня по голове. Конечно, гротескно и уродливо, но такова уж природа этой нашей способности. Освобождаясь от нового образа, я делаю шаг в темноту. Подождав, пока глаза немного привыкнут, различаю две фигуры. Две девушки. И одна из них немного светится. Вот так встреча, это же моя недавняя провожатая. А вторая еще совсем девочка. И похожа на нее. Должно быть, это и есть та сестра, о которой девица беспокоилась. Ну да, правильно, она же и не говорила, что сестра в лесу потерялась. Вероятно, если бы им я не попался, они бы сожгли одну из своих. Твари.

Возвращаюсь к верстаку, беру нож, которым, видимо здесь кроили одежду, и иду к девушкам. Старшая вскакивает мне на встречу. Конечно, она готова отдать жизнь за родственницу. Была готова. И потому она все еще здесь. Просто прохожу сквозь призрак и склоняюсь над младшей. Что ж, с ней обошлись полегче, чем со мной, запястья не так туго перетянуты. Освобождаю девочку от веревок, поднимаю ее на руки.

***

На пожарище я провел еще два дня. Как я и думал, девушку, чей призрак мне повстречался в лесу, сожгли в прошлом году. А в этом должны были сжечь ее сестру. Не знаю, как она меня приманила. Впрочем, такие как я постоянно вляпываются в дела мертвых. Такова уж судьба пожирателей грехов. Девочка почти ничего не говорит, но на второй день она впервые улыбнулась, глядя, как белки носятся друг за другом. Призрак рассказала мне душещипательную историю. Пожалуй, это самое страшное, когда тебя хладнокровно убивают люди, которые растили тебя всю жизнь. Которых ты называла друзьями и братьями. Надеюсь, сжигая одну из своих, они хотя бы не так радовались, как когда в клетке был я.

На третий день я собираюсь в путь. В нашей жизни много примет и условностей, вытащенных из прошлого. Так и здесь. Это место гостеприимным не назвать, но задерживаться дольше трех дней я не хочу. Все время, пока я пакуюсь, за мной наблюдают две пары глаз. Две сестры, одна из которых еще должна жить, а вторая все никак не может уйти. И мне надо принять решение. Я же одиночка, черт побери.

Когда я озвучиваю то, что решил, старшая счастливо улыбается. Младшая смотрит на меня опасливо, но это ничего. Я, в конце концов, не плохой человек, так что мы подружимся.

Никогда к этому не привыкну. Возносящийся призрак – невероятно прекрасное зрелище. Каждый раз я пытаюсь разглядеть, что там за светом, в который они уходят. Думаю, не прогадал ли, выбрав вечное неумирание? Впрочем, ладно.

— Знаешь как отсюда до ближайшего поселения добраться? – Девочка коротко кивает и снова во все глаза смотрит на меня своими васильковыми омутами. – Ну, тогда веди.

В мою руку ложится ее ладонь. Маленькая и теплая. Черт, похоже, в моей жизни появился кто-то за кого я отвечаю. Необычное, должен вам сказать, чувство. Но, похоже, оно мне нравится.