— Ну и долго нам еще здесь торчать? — Маркус раздраженно сплюнул и полез за сигаретами. В землянке было темно, и искать пачку пришлось на ощупь. Настигнув искомое, он выловил двумя пальцами левой руки сигарету, вставил в рот и поднес к ней зажигалку, зажатую в правой.
— Эй, упырь, а ну отвернись на пару секунд! — гаркнул он в темноту и крутанул колесико.
— Что? Ох, ты ж, мать! — взвизгнула темнота, и свободного пространства в землянке стало больше. Маркус удовлетворенно оглядел их походный склеп при свете зажигалки и, прикурив сигарету, с наслаждением затянулся. Выпустил облако дыма к низкому потолку. Обстановка была более, чем спартанской, если исключить два длинных ящика армейского типа, игравших роли спальней для Хозяина и Второго в дневное время, а в вечернее выполнявших роль скамеек. Стол большинству обитателей был ни к чему, ему же, единственному смертному в этой компании, играть в карты днем было не с кем, а ночью хватало других забот. Он с легким сожалением погасил зажигалку и спрятал ее в карман.
— Зря ты с ним так, — голос Александра раздался одновременно со скрипом крышки. — Грешно издеваться над убогим. Он же не может контролировать этот страх. И никогда не сможет, судя по всему.

Маркус зажмурил на секунду глаза, еще хранящие вспышку яркого света, а когда открыл их, темнота уже обрела прозрачность, как и всегда, когда хозяин бодрствовал и был рядом.

— Да на черта он нам сдался, господин? — спросил Маркус, затягиваясь снова и выпуская дым в низкий потолок. — Мероприятие, которое мы ждем, называется «Костры Бельтейна», это значит, что там будут, как минимум, эти самые костры, и на кой хрен нам нужен подельник, которого сносит ветром при виде зажигалки?
— Я не подельник! Я наблюдатель! — яростно тявкнула темнота у входа. Тьма сгустилась, и в землянку заглянуло еще одно действующее лицо в виде высокого сутулого юноши с длинными нечесаными волосами, задрапированного в грязный драный плащ зеленой камуфляжной расцветки. — И если бы не мой Сир, вам бы не видать этого задания, как своих ушей! Слышали?
— Слышали, — устало согласился Маркус, — Третий день уже слушаем. Тут и глухой услышит.
— Милсдари, успокойтесь, — проворчал Александр, выбираясь из кровати и усаживаясь рядом с Маркусом, — Какие новости?
— Утром аппаратуру привезли, народ днем заезжал уже вовсю. Человек сто только сегодня вечером было в кемпинге. А еще вчера и позавчера заезжали.
— Границы чертили? — Александр выдернул у докладчика окурок и, рассеяно повертев в руках, с явным сожалением затушил о стену.
— Это ж все показуха! Какие у них границы? Да и ни попов, ни других не видно. — Маркус расстроено проследил за судьбой окурка и, тяжело вздохнув, приготовился продолжать.
— Хе-хе, значит долой консервы! С сегодняшнего дня только чистый продукт! — Камуфлированное тело взвилось с корточек и, чуть не проломив зыбкую крышу головой, радостно щелкнуло трансформированными челюстями.
— Джулиан! Успокойтесь милейший, — голос Александра мог заморозить Гольфстрим. — Мы сюда не на курорт выехали, а, как сами Вы тонко заметили, по заданию. И проявлять свое присутствие раньше времени никак не надо. А по-хорошему не надо проявляться вообще. Мы тут, на секундочку, не на своей территории, напоминаю. А территория вашего славного Сира, на которого Вы постоянно ссылаетесь, кончается до начала лагеря.
— Да там ничейная земля! В том то и дело! Твори, что хочешь! — наблюдатель сбавил обороты и присел на корточки обратно в угол.
— Да не бывает такого. Земля всегда чья-то.
— Да убили ее хозяина, еще в прошлом веке, с тех пор тут спорная территория. Кто всех переспорит, тот и прав. А мой сир в этих краях самый известный! И бойцов у нас поболе, чем у других!
— Что же тогда он на это задание нас позвал, если и земля почти его, и бойцов хватает? — ехидно поинтересовался Маркус.
— Да потому что некогда ему! За всем пригляд нужен.
— Угу, когда дело дерьмом пахнет, такие аргументы завсегда самые верные, — кивнул головой Маркус.
— Молчи, наглый смертный, а то пожалеешь!
— О чем же это? — приторно-паскудным голосом поинтересовался денщик.
— Успокоились! Оба! — рявкнул Александр.

Маркус с господином Александром и навязанным им местным принцем наблюдателем по имени Джулиан сидели в этой местности уже третий день. Фестиваль, где была назначена встреча с курьером, задерживали с открытием из-за паскудной уральской погоды. Зарядил совершенно рядовой дождик, сменившийся довольно не рядовым, даже по уральским меркам, апрельским снегом, и все застопорилось. Пришлось окопаться на подступах и ждать у моря погоды. Дело было внешне не сложным, даже, более того, совсем простым. Встретить, забрать, доставить. И с ним вполне мог справиться любой из подручных принца, включая, наверное, даже их наблюдателя, если перед этим ему как следует промыть мозги. Однако наняли их. И приставили его. Так что он был согласен со своим денщиком — дельце определенно попахивало. Однако показывать свои сомнения перед подчиненными ему хотелось меньше всего.

— Каков план действий, на сегодня босс? — смиренно спросил Маркус, подчеркнуто игнорируя оппонента.
— Вкушаем консервы и проводим разведку на местности.
— Кто куда?
— Как обычно. Маркус остается на базе, а мы с господином консультантом пройдемся по большому кругу. Посмотрим, не появилось ли чего нового. Связь по рации, канал стандартный.
— Принято. — Маркус привалился к стене и поправил мини-наушник в ухе. — Я на связи, босс.
Александр тем временем достал из холодильной сумки два пакета с донорской и задумчиво повертел в руках.
— Осталась только четвертая положительная. Какое убожество! — Он довольно убедительно изобразил тяжелый вздох. — Ладно, надеюсь, сегодня все закончится, и мы сможем уехать из этого гостеприимного местечка.
— Господин Наблюдатель, ловите дозаправку, — он бросил пакет в темный проем выхода и, судя по звонкому шлепку, попал в адресата.
— Три минуты на завтрак, и в дорогу, — провозгласил Алекс преувеличенно бодрым голосом и с видимым отвращением впился клыками в упаковку.

Рация ожила минут через двадцать, после ухода бессмертных, когда Маркус уже подумывал слегка вздремнуть. Во тьме, в одиночестве было не слишком уютно, за последние годы скитаний он привык к городам с их круглосуточной жизнью, яркими огнями реклам, иллюминацией зданий, вечным шумом дорог и автомобильными гудками.

Здесь же, за городом, царила почти что первобытная тьма, подчинявшаяся своим законам, и даже сейчас, в ненастье, в лесу шла какая-то своя жизнь. Он слышал скрип сучьев под ветром, шорох снежинок, топоток мелких зверушек и что-то еще, что не поддавалась даже приблизительной идентификации. Он громко вздохнул, чтобы хоть как-то развеять эту тишину близким звуком и потянулся к карману с сигаретами. Именно в этот момент микрофон выплюнул прямо ему в ухо шум атмосферных помех вперемешку с голосом Александра.

— Сектор четыре, только без шума… — дальше опять короткий шквал помех и тишина.
Денщик пружинисто вскочил на ноги и, пригнувшись, вынырнул наружу. Сектор четыре означал, что господин решил заглянуть в лагерь не с главного входа, а со стороны леса, для чего нужно было сделать небольшой крюк. Ближайшую местность он изучил уже довольно неплохо, но продолжавшийся с вечера снег делал видимость практически нулевой, даже не смотря на хваленое ночное зрение.

Интересно, что там они такого нашли? Вряд ли это какая-то встреча, господа бессмертные разобрались бы и без него. За последние пять лет службы Маркус частенько видел хозяина в деле и знал, насколько тот может быть быстр и смертоносен, когда дело касается драки. Значит, скорее всего, им нужен следопыт. Следы следами, но на всякий случай он шаркнул рукой сверху вниз поверх плаща, как бы проверяя, на месте ли кобура. За Крылья Бури он не беспокоился, два своих небольших японских клинка он чувствовал, почти как продолжение своего тела. В воздухе явно пахло какой-то интригой или даже тревогой.

Чувство направления пришло неожиданно, как будто он ступил за какую-то черту. На самом деле, так оно и было. На расстоянии ста шагов он мог с закрытыми глазами показать направление, где находится господин Александр, а также уловить его настроение и желания. Сейчас он был встревожен и…

— Подходи медленно — посмотри, есть ли следы, кроме наших, — приказал голос или мысль господина. Но Маркус и так уже сбавил шаг и осторожно приближался к точке рандеву, внимательно глядя по сторонам. Впрочем, эти ухищрения, скорее всего, были излишними, снег не то, чтобы валил валом, но за несколько минут любые следы скрывала белая пушистая шубка. А потом он почувствовал смерть. Смерть была далеко, и смерть была рядом. Это была свежая, но чужая ему смерть, однако ее эманации облаком царили кругом и просвечивали сквозь ночь и сквозь снег. Тот, кто умирал — умирал долгой и нехорошей смертью. А еще это случилось недавно. Потому что днем он патрулировал этот сектор и не чувствовал ничего подобного.

Потом денщик увидел тело. Это был высокий молодой мужчина. Он лежал ничком в неестественной позе со странно вывернутыми и воздетыми вверх руками, как будто бежал и вдруг застыл в мучительной агонии, да так и упал. А еще тело было абсолютно обнажено.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Александр. Господин стоял в сторонке, привалившись спиной к раскидистой сосне, скрываясь от вездесущего снега.

Денщик приблизился и осторожно присел рядом с трупом. Осторожно перевернул тело, всмотрелся в искаженное болью и ужасом лицо. Попытался откинуть в сторону длинную рыжеватую прядь, но локон сломался в его руках, обнажив ухо, украшенное множеством сережек. Маркус сдавленно выругался — это был долгожданный связной, у которого следовало забрать сверток. Его тело было покрыто сетью микроразрезов, а плоть на плече лопнула, обнажив кость.

Маркус поднялся и оглянулся кругом — фрика-наблюдателя нигде не было видно.
— Я послал его с докладом к его боссу, — ответил на незаданный вопрос Александр и указал подбородком на ближайшую горку, — поскольку миссия, очевидно, провалена. Связной мертв, а где груз — неизвестно. Если б мы знали, что это за груз, могли бы поискать в лагере, а так — ждем новостей и пытаемся разобраться в сути происходящего. Итак, я жду твое экспертное мнение.

Денщик встал и, приблизившись к хозяину, вопросительно поднял руку на уровень кармана.
— Да валяй, чего уж там, — разрешил тот.

Маркус радостно извлек предпоследнюю сигарету и прикурил.

— Дело странное, босс, — выдохнув дым, начал он. — Черта лысого он делал тут, да еще и в таком виде? Насколько я понял, он имел четкие инструкции ждать нас. Дальше все, как полагается, пароль-отзыв, у вас купец — у нас товар, и адъю. И вот, что мы имеем на выходе? Лежит голый в лесу, в кустах, в полукилометре от лагеря, предположительное направление движения, — Маркус быстро глянул по сторонам и потом на часы-компас, — юго-восток, хотя подъездная дорога и ближайшие населенные пункты почти четко на севере. При себе — только нательный крест и пирсинг. Сомнительно, чтобы в такую погоду он голышом побежал с девкой в лес кувыркаться под кустом. Скажу более того: тело даже не окоченевшее, оно промерзшее насквозь, проморожено как лед. Как какая-то чертова треска. А это уже ни в какие рамки не лезет, потому что на улице долбанный апрель. Да не надо кривиться босс, такие тут погоды весной, и снег, и солнце, и еще черт знает что. Однако он никак не мог замерзнуть настолько, при минус двух на почве.
— Твои выводы?
— Господин мой, лет десять назад, до того момента, как нас с вами свела судьба, я бы сказал, что парня поймали какие-то шутники и живьем бросили в чан с жидким азотом.
Потом вывезли в лес и выкинули гнить безлюдной на полянке, — Маркус еще раз жадно затянулся и бросил еще один взгляд на кусты, где лежало тело. Потом повернулся обратно и посмотрел за спину господина в сторону отблеска далеких огней лагеря.
— Но?
— Но сейчас, узнав мир еще и с изнанки, я вынужден предполагать какую-то чертовщину.
Однако в тех книгах, что ты давал мне, нет упоминания о том, чтобы замораживать смертных заживо в такие минуса. Игры с температурой лежат за пределами возможностей большинства из ночных братьев. Однако общий характер этой местности, которую больше хочется назвать жопой мира, вызывает сомнения том, что здесь в какой-то землянке скрывается беглый патриарх. О них, конечно, говорят, что они — те еще оригиналы, но это, по-моему, перебор даже для них.
— Чудно. Прямо-таки замечательно. Если б у меня были хотя бы малейшие сомнения в том, что здесь замешан кто-то из Патриархов, я бы сейчас выжимал газ до упора в том ржавом металлоломе, который ты называл автомобилем по дороге сюда, с максимальной скоростью увеличивая расстояние от этого места.
— Как скажете, босс. Меня и сейчас здесь ничего более не держит. Мы так и будем здесь стоять? Я то понимаю, что Вам все равно, однако я скоро посинею и буду походить на эту тушку. Что Вы будете делать с двумя дохлыми синими мужиками, шеф?
— Тихо! — Александр буквально перетек из расслабленной позы в боевую. — За мной, быстро!

В голове у Маркуса четко возникло направление на ближайшую горку, куда недавно полез их спутник, пытаясь поймать сеть для общения с высшими силами.

Он рванулся вперед и побежал вверх по склону, лавируя между деревьями, искренне молясь о том, чтобы не найти ногой какую-нибудь яму или корягу. Снега пока немного и если бы не кусты, то бежалось бы довольно легко, но видимость была почти нулевая. Александр пронесся наверх длинной серой тенью, и только по колыхающимся веткам и едва тронутому ногой снегу можно было уловить след, которого денщик старался придерживаться.

Они почти успели, во всяком случае, когда слегка запыхавшийся Маркус вылетел на лысоватую, каменистую вершину и встал плечом к плечу с Алексом, раздался громкий треск, и порыв ледяного ветра бросил им в лицо то, что когда-то было Джулианом, а сейчас — только холодной ледяной крошкой.
Высокая призрачная фигура повернулась и посмотрела в их сторону. Маркус не видел ее лица, только острый наконечник громадного ледяного посоха, направленный прямо в грудь его господина, замершего как ледяная статуя.

Замершего! Как! Лед…

— Ах ты черт! — Маркус рванул из ножен Крылья Бури и, качнувшись вперед всем корпусом, сильным толчком плеча уронил господина в снег. И затем, заканчивая рывок, встал над его неподвижным телом со скрещенными в косой крест клинками, грудью и крестом загородив от тянущейся в его сторону витой полоски замороженного воздуха.

Время, казалось, застыло, а потом понеслось по кругу громадным водоворотом. Грудь обожгло огнем, потом холодом. Успел! Мелькнула мысль и рассыпалась на множество мелких снежинок, которые унес прохладный ветер.

…Загробный мир был жестким и холодным. Потом среди холода и ночи появилась теплая красная река, она текла вокруг него, согревала своими струями, кружила в водоворотах и несла его выше и выше, пока, наконец, не выкинула, как пробку, высоко-высоко вверх, к жизни, теплу и воздуху.

Маркус закашлялся и попытался оглядеться. Как ни странно, ему это удалось. Он лежал на хозяйском гробу в теплом салоне их уазика-буханки. Мотор не работал, но чувствовалось, что заглушили его недавно. Рядом с ним на откидном сиденье сидел целый и невредимый Алекс с жестяной кружкой в руке.

— Ну, наконец-то, очнулся! А то я уже не знал, что с тобой еще делать. На-ка, допей лекарство! — и он сунул ему в руку теплую кружку.

Маркус жадно припал к кружке и в два глотка прикончил остатки. Вязкая горячая жидкость огненным потоком скатилась в желудок. В голове сразу прояснело, и он почувствовал себя живым.

— Что это было?
—Ты про зелье? Твой любимый портвейн, пополам с моим витэ. Нужно же было тебя как-то спасать. А других средств я не помню.
— Да нет. Там на горке!
— Тебя надо спросить. Ты же его прогнал.
— Я???
— Так. Понятно. Стало быть, моя очередь рассказывать.
— Можно, только я сяду? Э, а почему я голый?
— Спокойно, смертный. Давай по-порядку.

Итак. Когда мы разговаривали с тобой внизу, у тела, я краем уха старался уловить, о чем там беседует на горочке наш наблюдатель с работодателем. Мало ли, какие последствия. Поэтому, когда я по истерическим ноткам в его голосе понял, что он общается уже с кем-то еще, то решил нарушить их беседу. Я приказал тебе следовать за мной и поспешил наверх.

Я обогнал тебя на несколько секунд, но меня там уже ждали. Судя по всему, этот идиот-фрик не нашел ничего лучшего, чем открыто угрожать нашим присутствием, тем самым сводя на нет весь эффект неожиданности. Я плохо рассмотрел нападавшего, в основном потому, что он не похож ни на смертного, ни на бессмертного. Он, скорее, выглядел, как призрак, но в левой руке держал вполне материальную вещь. Некий сверток, по размерам очень походящий на…

— Тот, что был у курьера! Так вот кто…
— Не перебивай меня!
— Простите, господин. Так что было дальше?
— Дальше он протянул его в мою сторону, и я почувствовал, что остолбенел.

Я не мог двинуть даже ресницей. Более того, все мои возможности к трансформации не действовали, я был буквально глыбой льда. Тогда он поднял посох в другой руке и направил его на нашего незадачливого друга. Вот посох-то, в отличие от свертка, нашему миру не принадлежал, потому что я видел, как сквозь него просвечивает все вокруг. Перед тем, как превратить собрата в ворох снежинок, он сказал что-то вроде: «Это не будет принадлежать тебе».

И тут на сцене появилось новое действующее лицо. То есть ты, о мой скромный герой!
Ты отважно вылетел на арену и, выхватив свои заточки, закрыл меня своим телом. Клянусь, если бы я мог плакать — я бы в этот момент пустил скупую слезу. — Хозяин явно вошел во вкус повествования.

— Это не заточки! Это японские…
— Не перебивать! И, к слову, ты никогда не видел нормальных японских мечей! И вот с геройским криком «Ой, бля!» ты оттолкнул мое бренное тело и прыгнул прямо на амбразуру! Так как я упал довольно удачно, то мог наблюдать битву во всей красе. А вот дальше. Дальше действительно началась, как ты это называешь, чертовщина. — Александр сбавил идиотски-бравурный пафос и продолжил уже довольно ровным, суховато-деловым тоном.

Луч этого посоха прошел сквозь твои клинки, упал тебе на грудь и разбился на сотню тысяч мелких ручейков-ниточек. И все, на что они попадали, превращалось в снег. Твоя одежда стала снегом, твое снаряжение стало снегом. Дальше должна была, по идее, повториться та же история, что и со связным. Ты обязан был превратиться, по твоему меткому выражению, в «мороженую треску». Однако, этого не произошло. Оказалось, что мой добрый друг частично покрыт затейливой татуировкой. Нити холода, попадая на эту вязь, как будто застревали там, зацикливались и не могли уже покинуть ее пределы. Метались там, как звери в ловчей яме. И более того, другие нити уже не совались ни в эту область, ни в ближайшие к ней. А поскольку ты, мой дорогой загадочный друг, с разной интенсивностью покрыт этим орнаментом фактически по всему телу, то скоро остатки нитей просто стекли в землю. А оставшиеся — носились в своих клетках на твоем теле и испускали при этом довольно яркий свет. Зрелище было, что надо! Если в тот момент над нами висела орбитальная станция, космонавты сломали бы себе голову, размышляя над причиной этой аномалии. Но светло было как на футбольном стадионе во время матча.

Не знаю, что ты в этот момент чувствовал и что думал, но, по-моему, ты был уже в отключке. Однако все же бросился вперед и, кажется, успел дотянуться клинком до руки призрака. Потому как, при виде тех метаморфоз, которые произошли с тобой от применения к тебе его посоха, призрака, по-моему, тоже столбняк хватил. И прочухал он, что дело пахнет жареным, только когда ты полоснул его по руке. К счастью, это была именно та рука, в которой он держал таинственный сверток. Потому что, когда он отдернул ее, как от огня, мой странный паралич прошел, а он бросился бежать вниз, в сторону лагеря.

В этот момент твой завод кончился, огоньки в татуировках погасли, и ты упал как подкошенный и, наверняка, разбил бы себе голову о камни, не подхвати я тебя на лету.

— И ты занялся моим спасением? Вместо того, чтобы догнать гада?
— Конечно же нет! Сначала я подхватил один из твоих «клинков» и попытался догнать врага. Ты знаешь, что я могу быть быстрым. Я догнал его почти у самых костров. Да, они зажгли эти свои знаменитые костры. Но дальше я продвинуться не смог. Как будто кто-то очертил круг вокруг лагеря. Причем так серьезно, грамотно.

После этого мне уже ничего не оставалось делать, как вернуться и забрать твою тушку. На снегу ты уже начал синеть, поэтому я закинул тебя в машину, завел мотор и стал думать над лекарством.

— Завел мотор? А как же конспирация и тайна операции?
— Ты что, думаешь, после тех спецэффектов на горе еще хоть одна заинтересованная собака не в курсе, что к чему? Ситуация была патовая. Они сидят внутри и боятся тебя, а я сижу снаружи и не могу войти внутрь. Если бы они знали, что ты в отключке, может быть, меня бы уже тоже развеяли по ветру. Однако я придумал лекарство и теперь мы — хоп — опять на коне!
— Почему бы нам просто не убраться отсюда? Нет, я не против хорошей драки, но ты же сам говорил, что драка хороша только тогда, когда она несет прибыль?
— Все верно! Прибыль или месть! Они оскорбили меня, выставив беспомощным! Плюс ко всему — интересный артефактик, за которым мы сюда прибыли, до сих пор у них. А я терпеть не могу зряшную работу!
Итак, вернемся к загадкам и разгадкам. Что за татухи? Ответ «этника» не годится, это я и сам догадался.
— Ну, это кельтика. Древние орнаменты из старых книг и новодел в том же стиле. А откуда — оттуда. Меня отец Ансельм же не на пустыре встретил. Я до древних преданий с детства охоч. Была у нас с пацанами такая ватага «Феанах» называлась, занимались реконструкцией кельтики. Ну, я для соответствия решил татухами забиться тематичными, как древние ирландские воины. Стоп. Погоди-ка. Что ж я раньше не сообразил. А ведь и правда — сходится!
— Спокойно. Что у тебя с чем сходится?
— Фении. Были такие воины в древности. Что-то типа рыцарей или казаков. Отдельная каста. Только, в отличии от рыцарей средневековых, доспехов не носили в бою, как и одежды. Сражались обнаженными, одетыми лишь в татуировки. Я тогда-то считал — это больше для пантов, перед народом повыделываться, а вот теперь думаю, а вдруг? А что, если это след? Что, если и раньше встречались такие призраки? И эти воины знали, что ничего, кроме священных знаков не защитит от их удара?
Бельтейн, как и Самайн, у кельтов считался временем, когда истончаются стены миров, и есть возможность для перехода.
У нас тут «Костры Бельтейна» — какой-то фестиваль, бог знает, где. Связи почти никакой —твори, что хочешь! Может, это и не фестиваль вовсе, а прикрытие, ширма, вроде Маскарада? А на самом деле это вторжение или…
— Так. Притормози. Что там еще в преданиях про этих призраков?
— Да не помню, это я же давно читал. Ну, вроде, те, кто из другого мира приходят — они все колдуны, как один, бабы у них красивые и, вроде как, железа боятся, или это я их с цвергами путаю? Нет, не помню. Господин?
Александр как-то странно хмыкнул и кивнул ему на раскатанный на полу вагончика кусок брезента.
— Что это?
— То, что осталось от твоей снаряги. Посмотри внимательно.
Маркус наклонился и глянул на брезент. Крылья Бури без оплетки, кольт без кобуры, а так же пуговицы, молнии и пряжки. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он уже и без магнита понимал, что в драке выжило только ЖЕЛЕЗНОЕ снаряжение.

— Итак. Перед тобой три задачи. Первая — снять защиту. Вторая — выяснить где артефакт. Третья — если не вышли первые две, пришить этого призрачного подонка или выгнать его на меня. Чтобы мы пришили его вместе.
Ты идешь туда, как белый человек, одетый в мой плащ и свою дурацкую шляпу, и смотришься вполне колоритно в обществе тебе подобных.
Снимаешь защиту, и на сцене появляюсь я и два пистолета-пулемета. Как ты думаешь, что будет с этим призраком от сотни пуль в стальной оболочке?
— Думаю, ему будут кранты.
— Я тоже на это надеюсь, потому что, в противном случае, придется бить его монтировкой. Сабли я с собой, как назло, не взял. Итак, вперед, мой храбрый Герой!
Маркус хмыкнул и выбрался из микроавтобуса. Древним героем он себя не ощущал.

В длинном кожаном плаще Хозяина на голое тело, в широкополой фетровой шляпе и в домашних тапочках чувствовал он себя то ли дураком, то ли ранним, не по погоде, эксгибиционистом, вышедшим на тропу войны. Сунув руки в карманы плаща, он прижимал локти к телу, придерживая болтающиеся в петлях под плащом Крылья Бури, стараясь не порезаться. Идея соорудить петли для скрытого ношения клинков из стального троса сначала показалась ему хорошей. Но сейчас при ходьбе трос сильно врезался в кожу и изрядно натирал. Утешало, что идти ему не долго. Черта существовала лишь для таких, как Алекс. А он, Маркус, пока был все-таки человеком. Он сделал пару шагов на автомате, когда заметил несоответствие и, остановившись, удивленно огляделся.

Внутри лагеря снега не было. Совсем. Более того, почва была сухая и теплая. Вокруг вовсю зеленели ростки молодой травы, а почки на деревьях набухли, готовые выпустить зеленые флаги. С его тапочек стекали капли талого снега и впитывались в грунт. Он удивленно оглянулся, но сзади было темно и неясно. Тогда он сделал несколько шагов назад, и ноги опять оказались в свежем снегу на промерзшей голой земле. Вокруг было холодно, летали снежинки, а впереди смутно, из-за снега, виднелись костры лагеря.

Маркус чертыхнулся и шагнул вперед. Оказавшись на сухой земле, сбросил с ног неудобные тапочки. С одной стороны, чтобы было удобнее, с другой — чтобы отметить место перехода. После чего решительно зашагал вглубь лагеря.
Костры располагались крестом, по сторонам света. Вокруг каждого из них была обустроена небольшая площадка с ковриками, где сидели и лежали люди, звенели гитары, отбивали звонкий ритм барабаны, протяжно пели флейты и откуда-то издали доносился пронзительный вой волынки. Давно забытое ощущение феста нахлынуло на него, как теплая волна. Народ был одет по-летнему, пестрели футболки, майки, яркие топы и купальники девушек. Не верилось, что все это происходит в апреле посреди промозглой уральской погоды, казалось, он попал в жаркую июльскую ночь Крыма или какого-то заграничного курорта. В воздухе чувствовался аромат благовоний, весны и сейшена. То тут, то там он замечал кувыркающиеся в кустах парочки. Сначала Маркус удивленно на них таращился, однако потом вспомнил про свое ночное зрение и подумал, что, может быть, там на самом деле — тьма непроглядная. От Больших Костров по краям лагеря шли увешенные праздничными флажками дорожки к центральной поляне. Меж этих лучей располагались палаточные лагеря. Вход на территорию каждого был устроен в виде нескольких арок, увитых какими то цветами и листьями. Маркус не мог не отметить, что сделано все уютно, празднично. Выйдя на Большую Поляну, он замер в легком изумлении. Организаторы явно постарались на славу.

Каждая из дорожек-лучей заканчивалась высокой узорчатой аркой, увитой цветами, листьями и алыми лентами. По центру в большой круглой яме горел огромный костер. Вокруг него бесновались какие-то люди, многие — раздетые по пояс. Лес и кусты по краям поляны были задрапированы тканями и камуфляжными сетками с нашитыми на них лентами и вымпелами. Там же по краю стояло множество торговых палаток, выдержанных в том же древесно-лиственном стиле. Из кустов слышалась негромкая музыка — он вспомнил количество завезенной аппаратуры и решил, что, при желании, тут можно устроить адский расколбас. Однако пока играли старые добрые Clаnnad, создавая негромкий лирический фон. Маркус пошарил в карманах на предмет денег, но ничего не обнаружил. Тогда он просто зашагал вдоль лавок, обходя поляну слева направо и поглядывая одним глазом на торговые лотки, другим же регулярно кося в центр поляны.
Чуть-чуть не доходя до Западных Ворот (как для себя он окрестил эти входы), его неожиданно остановили. Низенький, объемный, как бочка, бородатый мужик, одетый в широкие полосатые штаны и кожаные туфли с загнутыми носами. В руках он держал две огромные глиняные кружки с пивом. Видимо, только что отошел от пивного ларька, когда внезапно остановился и преградил Маркусу дорогу, пристально глядя снизу вверх, заглядывая под шляпу.

— Маркус! Лопни мои глаза! Старый черт! Ты как здесь???
Денщик попробовал, было, обойти его, но тот перехватил кружки левой рукой, а правой вцепился ему в плащ.
— Да ты что! Разве не узнаешь? Это же я, Барбус! Из Варягов, ну?
Маркус нехотя остановился, лихорадочно соображая, что же ему делать. Неожиданная встреча грозила, как минимум, неминуемой попойкой в старом стиле. И в другой раз он бы с удовольствием согласился, но не сейчас, когда счет в деле шел на часы.
— Брат, я тоже очень рад, но прости — я спешу, — он вынул левую руку из кармана и без особого труда высвободил плащ из руки толстяка. Тот с удивлением посмотрел на свою руку, потом перевел недоуменный взгляд на Маркуса.
— Куда ты можешь тут спешить, брат? — в его голосе слышалась откровенная обида. — Это же Бельтейн! Кругом праздник! К черту все дела! Ты же был первым, кто начал это делать, и вот теперь, спустя четверть века. Ты только посмотри вокруг, какая красота! Все, как мы хотели! А ты стряхиваешь мою руку и просто хочешь пройти мимо? Как случайный прохожий? Может быть, ты даже не выпьешь со мной? — Барбус сунул ему под нос литровую кружку, истекающую пеной, — Пей, или я разобью ее о твою дурацкую голову!
— Прости его неучтивость, о могучий воин! Твой друг так спешил на встречу со мной, что позабыл обо всем на свете! — Из-за спины толстяка появилась высокая светловолосая дева, одетая в длинную тунику, с большим искусством задрапированную так, что она открывала больше, чем скрывала, и в тоже время, вроде бы, считалась одеждой. Тонкой изящной рукой, унизанной золотыми браслетами, она взяла ладонь удивленного Маркуса и повлекла за собой, выводя за пределы досягаемости из сферы влияния его остолбеневшего друга.
— Вот же, старый пройдоха! Опять склеил самую красивую бабу на фесте! Как закончишь —приходи в Северный лагерь! Не выпьешь со старым Барбусом, тебя проклянет Один! Нет, хуже, тебя прокляну Я! — и с этим напутствием толстяк, покачивая головой, удалился своей дорогой.
— Не бойся его проклятий, славный воин. Один не имеет власти на этом празднике. —произнесла дева, увлекая его в заросли сквозь потайной проход, хотя занавесь могла и просто раскрыться перед ней и закрыться за ними.
— А кто имеет? —довольно осоловело спросил он, следуя за девой и искренне стараясь думать о задании, а не о своей симпатичной спутнице.
— Только я и моя сестра имеем власть над этой землей, — ответила она и, открыв полог большого шатра, пригасила его внутрь. — Сегодня ночью — это страна вечного лета. А ты сейчас в сердце этой страны.
Маркус пожал плечами и шагнул вслед за девой. Шатер был слабо освещен двумя небольшими медными светильниками на длинных цепочках, прямо перед входом стоял изящной работы столик, а остальное пространство занимала титанических размеров кровать изголовьем, увенчанным золотой статуей какого-то атлетически сложенного мужика с копьем. На входе их встретила еще одна дева, столь похожая на первую, что лазутчик сначала растерялся, но потом приметил, что украшения на ней были серебряные. Дева, сопровождавшая его в дороге, и, видимо, старшая, наклонилась над столиком, взяла с него большой золотой кубок и с поклоном подала Маркусу.
— Испей чашу богов, отважный воин
— Что это за напиток, о прекрасная дева? — спросил он, невольно принимая правила игры.
— Мед героев, воинов пресветлого Луга. — Был ему ответ, и он так и не понял, какая из сестер ему это сказала. Он пригубил чашу, и медвяный напиток растекся по его небу.
Вкус был приятен, хотя и слегка приторен.
— Мы знаем, что ты жаждешь ответов, но сначала ты должен пройти последнее испытание, — с этими словами они скинули с себя накидки, взяли его за руки и повели к ложу.
Но на полпути вдруг остановились, их руки продолжали тянуть его, но какая-то сила не пускала его дальше.
— Что-то не пускает тебя дальше, храбрый воин. Если это оружие — отложи его. Бельтейн —время пиров и мира! Все остальное может подождать.
Думать в этот момент Маркус уже не мог, даже если бы очень захотел. Трясущимися руками он избавился от плаща и перевязи с мечами и рыбкой нырнул в объятия красоток.
—Ты храбрый воин и сильный мужчина, — сказала ему Золотая Фея (как он начал их называть про себя) после третей перемены блюд. Младшая куда-то исчезла, а Старшая сидела на нем сверху, ее длинные светлые волосы, золотым водопадом рассыпались по ее плечам и высокой груди, — На тебе знаки моего старшего брата Луга, ты противостоял нашему герою и одержал верх, но почему так вышло, что ты сражался на стороне наших врагов?
— Воины не всегда могут выбрать сторону по своему желанию. Я сражаюсь там, где должен. Я защищал моего господина.
— Но твой господин — Слуга Тьмы. Безжалостный кровопийца — погибель твоих братьев, неужели, тебе все равно?
— Что ты знаешь об этом! — воскликнул уязвленный герой, — Мои братья бросили меня умирать на поле боя. Я пять лет делил с ними кров и пищу. Стоял плечом к плечу во множестве яростных схваток. Мы отправили десятки исчадий тьмы в надежную могилу!
А они бросили меня подыхать от ран. Побоялись забрать, или хотя бы добить, чтобы прекратить эту мучительную боль. Сбежали, спасая свои жалкие жизни. Наш крестовый поход, наша вера — все оказалось ложью, красивой выдумкой для таких молодых дураков, как я. Более того, часть из них заранее знала, что будет не так, как по плану. Знала о засаде, но молчала, их сердца были заражены алчностью, их рты были наглухо зашиты цифровыми кодами их банковских счетов. В их душе не было места чести и долгу. Они были продажными тварями, даже хуже тех, против кого мы сражались.
Да, мой новый господин — чудовище в человеческом облике. Но он честен со мной и никогда не бросал меня на поле боя, как я могу бросить его?
—Твой ответ достоин. Я принимаю его. — Она наклонилась и провела своим острым язычком по его груди, — но сегодня ночью ты будешь служить только мне! Я выберу тебя Моим Майским Королем, мы с тобой поднимем чаши и откроем праздник, кот%