Небольшой парк был полон запахом жасмина. На мегаполис медленно надвигалась летняя жара, но нынешняя ночь была всего лишь теплой. Удивительно свежий ветер шелестел листвой и приятно остужал разгоряченную кожу. Впрочем, парочка, устроившаяся за кустами жасмина, не обращала на ветер внимания.

Полная луна и жасминовый аромат кружили голову. Парень уже два месяца ухаживал за девушкой по всем правилам, но не продвинулся дальше поцелуев, а тут вот возвращались с ночного сеанса в кино, решили пройти через парк и сами не заметили, как очутились здесь. Вдохнув воздуха для очередного поцелуя, девушка бросила взгляд за плечо своего спутника и, ойкнув,  подхватилась с травы. Парень недовольно оглянулся через плечо и сразу  вскочил сам. На них внимательно смотрел здоровенный серый волк. Парень родился и вырос в городе, даже в зоопарке никогда не был. На шее зверюги тускло блестел металл ошейника. И все же откуда-то из глубины его естества поднялась непрошенная и очень беспокоящая уверенность в том, что волки выглядят именно так.

Зверь внимательно оглядел парочку, задержавшись взглядом на девушке. Парень отлично знал, что посмотреть там есть на что. Тем более, сейчас: волосы растрепаны, губы горят от поцелуев, рубашка расстегнута… Проклятая собака (или все-таки волк?) заявилась в неподходящий момент, хотя минут через десять момент, возможно, был бы еще менее подходящим. Какого черта эта скотина так на нее таращится? Какого черта в грудь начала жечь самая натуральная ревность? Какого черта вообще творится?

Собака распахнула пасть (ну и зубищи!..) и вывалила язык. На серой морде отчетливо читалось насмешливое выражение; если бы речь шла о человеке, то можно было бы однозначно сказать «выжидательная ухмылка». Вдали глухо проворчал гром. Опомнившись, парень обернулся к девушке. Та уже застегнула рубашку и глядела на пса с испугом и… ну да, смущением. Можно подумать, их застигла на горячем ее мамаша!

«Скоро будет гроза, наверное. Пойдем ко мне?» Она молча кивнула и взяла его под руку. Они пошли к выходу из парка – настолько быстрым шагом, насколько было можно идти, не показывая друг перед другом своего испуга. Парень услышал, как пес фыркнул. Вообще-то, точнее было бы сказать «усмехнулся» — но ведь собаки не смеются. И волки не смеются.

***

Волк с сожалением проводил парочку взглядом. Девушка была очень даже в его вкусе. Впрочем, мало ли красивых девушек? Для знакомства же момент был совершенно неподходящим. Четыре лапы и набор клыков – еще полбеды, но волк пришел на это самое место по важному делу и не мог себе позволить терять время. Рявкнуть им в спину, что ли, чтобы резвее ногами перебирали? Хотя и так уже уходят… Волк мысленно пожелал парню удачно провести остаток ночи и выбросил парочку из головы.

Неудивительно, кстати, что они устроились именно здесь. Ну да, жасмин пахнет, ветер шумит, трава мягкая, уголок укромный, весь набор антуража для романтической сцены. Но привлекательность этого конкретного уголка парка имела и другую причину. По той же причине, кстати, на несколько сотен шагов вокруг на земле не валялось ни бутылок, ни оберток, ни прочего мусора, столь неизбежного в общественном парке. Место было непростым и умело о себе позаботиться.

Некоторое время волк спокойно сидел, сосредотачиваясь и изгоняя ненужные мысли. Потом он запрокинул голову, устремил взгляд на полную луну и негромко завыл.

Если бы та парочка до сих пор околачивалась где-нибудь поблизости, вой бы их точно отвлек. Не напугал, пожалуй: в голосе волка не было леденящих душу тонов, которые заставляют человека бежать впереди собственного визга, а потом еще пару месяцев педантично возвращаться домой до захода солнца, тщательно запирать за собой дверь и пару раз за ночь просыпаться в холодном поту. В вое – в песне – звучала радость летней ночи, хвала полной луне и благоговейный призыв. В нем звучала молитва. Он был молитвой.

Как всегда, волк не знал, сколько времени потребуется на то, чтобы призыв был услышан. Как всегда, он не сразу заметил, что ему уже отвечают. Просто ветер громче зашумел ветвями, просто все ночные запахи нахлынули с удвоенной силой, а очередной удар грома раздался, казалось, прямо над головой. Сосредоточившись как можно лучше, волк мысленно произнес свою просьбу.

На мгновение время как будто замерло. Не осталось ничего, что составляло эту ночь, кроме черного неба, диска луны и точек звезд. Облака, успевшие затянуть большую часть неба, отступили на задний план и не мешали видеть причудливые узоры созвездий. Ослепительно-белая луна сияла, как самый яркий прожектор, но лучи ее не ранили глаза, а, казалось, омывали лицо и все тело невесомыми, но ясно ощущаемыми потоками света.

С сожалением оторвавшись от звезд, волк посмотрел вниз. Его просьба была принята, и сейчас он словно бы парил над огромным городом. Море огней казалось ослепительным. Даже обладая зоркостью сокола, он не увидел бы свою цель, будь она где-то на залитых светом ночных улицах. По счастью, волк знал, где нужно искать.

В светящемся море то тут, то там попадались островки темноты: то заброшенное здание, то нависшая над городом громада неосвещенного небоскреба… Незримые крылья, поддерживающие дух волка в вышине, несли его к одному из самых крупных таких островов. Еще один парк, красивый, но довольно неухоженный; фонари в нем встречались редко.

В воздухе над парком разнесся тихий вой. Он не был слышен для человеческого уха – но волк отлично знал, что любой человек, которого этой ночью занесло в парк, сейчас поднимает голову и пытается увидеть звезды сквозь кроны деревьев и облака. И местное зверье – даже то, что уже заснуло – сейчас отвечает на призыв. И то же неосознанно делает та, что не относится ни к людям, ни к зверям.

Вот оно! В хор голосов встревоженного парка вплелся еще один – негромкий, тоскливый, непонимающий – и в то же время сильный. Волк нашел свою цель. Она была здесь, и ей было плохо. А еще – она была не одна.

***

Волк помотал головой, приходя в себя и возвращаясь к реальности. Обратное путешествие в собственное тело было быстрым и не особенно комфортным. Хотя могло быть и хуже. Нужно будет совершить два-три благодарственных обряда; в конце концов, поиск прошел довольно быстро и, главное, успешно. Но обряды подождут. Этой ночью, скорее всего, понадобятся все силы. А он-то еще надеялся, что поиск будет самой сложной частью! Он еще немного постоял, приводя в порядок мысли, и решительно потрусил прочь…

…Другой парк не был ни таким опрятным, ни таким чистым, как первый. Зато и на настоящий лес он был похож больше. Впрочем, этот уголок природы был с четырех сторон окружен городом, пронизан неровными асфальтовыми дорожками и местами освещен редкими работающими фонарями. Мусора здесь было больше, но его убирали. По крайней мере, иногда.

Она нашлась в довольно глухом уголке парка. Рядом с кустами, в которых она устроила себе некое подобие логова, стояли два мусорных бака. По ее запаху волк безошибочно определил, что последние несколько дней она питалась тем, что находила в баках. Волчица выглядела скверно. Помимо свалявшегося меха и общей худобы, в глаза сразу бросались несколько довольно свежих неглубоких ран, оставленных, судя по виду, чьими-то зубами.

Волк постоял на открытом месте, дождавшись, пока она почует его и поднимет голову. Затем, демонстративно не обращая на нее внимания, он принюхался. Шерсть на его загривке поднялась дыбом. «Выходи».

Спутник волчицы, присутствие которого он ощутил во время поиска, неторопливо вышел на поляну с противоположной стороны. Он, кажется, излучал уверенность в собственных силах. Мех лоснился, под шкурой бугрились мышцы. От него пахло зверем, кровью и смертью.

— Чего надо?

— Волчица. Ее ищет ее стая. Я забираю ее с собой. Не мешай, и сможешь уйти.

— Девка моя. Мне пришлось потрудиться, чтобы привести ее в такое состояние. Убирайся, а то станешь моим обедом. – Морда соперника ощерилась в наглой ухмылке. – Давненько я не разнообразил своего меню.

— Я оспариваю у тебя эту самку. Я бросаю тебе вызов.

— Вот придурок. – В голосе противника послышалось жалостливое презрение. – Ладно, вызов принят.

Чужак, казалось, встал на задние лапы. К тому времени, как его голова поднялась до верхней точки, задние лапы уже были одеты в армейские штаны и обуты в грубые ботинки. Волчица тихо зарычала.

Волк недоуменно рыкнул. Он знал, что представляет из себя противник – но принимать для боя человеческое обличие было не лучшей идеей. Если только… Черт! Он только сейчас учуял еще один запах, исходящий от врага и почти не заметный сквозь дух крови. Оружейная смазка.

Здоровяк в камуфляжных штанах, в которого превратился соперник, в мыслях не имел устраивать поединок. Он предпочитал практичный подход. Пистолет немедленно оказался в его руке. Волк шарахнулся в сторону, уклоняясь от первой пули, сумел нырнуть под вторую, но третья рванула его плечо, а четвертая перебила переднюю лапу. Оставшиеся четыре вошли в грудь.

— Я же предлагал уходить, — укоризненно хмыкнул здоровяк, сунув пистолет в карман и подойдя к упавшему. – Вечно ваша братия считает себя самыми крутыми ребятами в песочнице. Некоторые еще и удивиться успевают, что ваши колдунства не могут остановить пулю. Ну что ж, старуха потеряла еще одного ученика, зато мне не придется искать себе свежее мясо.

От мысли о пище клыки здоровяка непроизвольно заострились. Он облизнул их, с наслаждением втянул носом воздух – и замер.

Четыре пулевых ранения в корпус! Да из этой скотины должно было лить, как из дырявой бутылки! Но крови почти не было. А запах, исходящий от раны на плече волка, заставил вампира очень, очень сильно захотеть оказаться где-нибудь подальше. К большому его сожалению, у него не хватило времени даже на второй шаг назад.

Он знал этот запах. Однажды он уже сталкивался с существом, кровь которого пахла примерно так. Он до сих пор вздрагивал, вспоминая о той встрече. Сородичи здоровяка находились на самом верху пищевой цепочки современного мегаполиса, как в переносном, так и в прямом смысле. Но некоторых вещей боялись даже они.

Волк (отнюдь не случайно упавший так, чтобы подобрать задние лапы под себя), казалось, взорвался. Его тело рванулось с земли вверх, стремительно набирая объем, вес и мышечную массу, меняя форму на несколько более человекообразную. Здоровяк с ужасом уставился снизу вверх в глаза, полные ярости и ненависти.

Вампир не попытался ни сбежать, ни сменить облик на более подходящий. Все равно бы не вышло. Перезарядить пистолет он тоже не удосужился, да пистолет бы и не помог. Он мог надеяться только на ярость и везение. Кончики его пальцев отозвались привычной болью, выпуская бритвенно-острые когти. Взгляд заволокло алым, и человеческая составляющая его личности сознательно отступила, пропуская вперед инстинкты.

Чудище, которое только что было волком, увидело в глазах нападающего полное отсутствие человеческого рассудка и внутренне усмехнулось. Оно на своем опыте знало, что боевое безумие придает сил, но при этом отбирает в уплату последние мозги. А у этого кровососа, похоже, с ними изначально было негусто, иначе бы все-таки попробовал сбежать…

***

Волк брезгливо посмотрел на рассыпанный по траве пепел, борясь с чисто звериным желанием помочиться на останки своего врага. Схватка была утомительной: кровосос двигался несколько шустрее и сопротивлялся несколько дольше, чем можно было предполагать. Отметины от его когтей зверски болели и даже не собирались затягиваться, хотя обычные раны на волке зарастали чуть ли не на глазах.

Он неторопливо двинулся обратно к мусорным бакам, равнодушно отметив, что один из них в ходе боя опрокинулся. С каждым шагом мускулистая косматая туша, которую он сейчас собой представлял, на глазах уменьшалась в размере. Сквозь густой мех проступили футболка и шорты, а на голове как-то неожиданно обнаружилась легкомысленная панамка. Невысокий худой мужичок с обильной сединой в длинных волосах, похожий на стареющего хиппи, прошел сквозь кусты, присел перед волчицей и заглянул ей в глаза. Та заскулила и попыталась отвести взгляд.

— Н-да, а ведь была такая симпатичная девочка… — «Хиппи» вздохнул. Вечно с молодняком проблемы. Он не рассчитывал, что волчица ответит, но все равно почувствовал некоторое разочарование. — Меня прислала твоя наставница. Надеюсь, у тебя не осталось других планов на это утро?

Волчица продолжала прятать глаза. Она давно сбежала бы, но не могла противостоять мягкому и неодолимому приказу оставаться на месте.

«Хиппи» протянул руку и коснулся лба своей собеседницы: «Спи». Глаза волчицы закрылись, она обмякла. Без видимого труда забросив ее на плечи, как огромный меховой воротник (и мысленно ругнувшись, когда простреленное и порванное плечо отозвалось вспышкой боли), он зашагал в направлении выхода из парка. По счастью, водитель встреченного такси оказался человеком восприимчивым, а потому не удивился ни израненным рукам своего пассажира, ни волчице, которая заняла заднее сиденье, ни оплате по двойному тарифу с пояснением «за чистку салона». Удивился он уже на следующее утро, когда не смог вспомнить, откуда на заднем сиденье пятна крови.

***

Дышалось удивительно легко: даже в черте города воздух после ночного дождя был свежим и чистым, а дом располагался за городом. Забинтованные руки почти не болели, и даже плечо обещало скоро зажить. Горячая глиняная кружка в руках дразнила обоняние странным пряным запахом. Жизнь была вполне прекрасна. Волк откинулся на спинку плетеного дачного кресла и расслабленно следил за происходящим на веранде.

— Ты понимаешь, насколько глупым было твое поведение? – Пожилая рыжеволосая женщина уставилась на молодую девушку, почти подростка, с расцарапанным лицом и всклокоченными немытыми волосами. Девушка машинально кивнула. По ее диковатому взгляду было видно: она уже успела снова привыкнуть к человеческому телу и рассудку, но сложные размышления все еще даются с трудом – тем более на неприятную тему. Меньше двенадцати часов назад она вообще не помнила о своей человеческой природе.

— То, что ты не слушаешься старших и нарушаешь прямые запреты, естественно. Многие через это проходят, и те, кто выжил, становятся лучшими. Но лучше не нарушать больше одного запрета за раз. Якшаться с вампиром опасно, но само по себе это не преступление. Злоупотреблять сменой обличий, не достигнув достаточного мастерства, чтобы делать это без опасности для собственной личности, – скверная идея, но и это может сойти с рук,  если тебя есть кому найти и расколдовать. Но вот сочетать одно с другим – точно форменная дурость.

— Он обещал, что так мы сможем лучше чувствовать друг друга. Говорил, что ему нравится… в волчьей шкуре… питаться, и вообще…- Девушка шмыгнула носом.

— Еще лучше. Ну-ка, скажи: ты пробовала его кровь? – Очередной кивок. – Сколько раз?

— Не помню… Несколько…

— Все, на ближайший месяц ты под домашним арестом. У меня как раз скопилось несколько книг, которые тебе надо прочитать, а столовое серебро ты уже давно обещала почистить. Имей в виду, что тебе предстоит натуральная ломка, и помогать я тебе не собираюсь, разве что очень приспичит. Надеюсь, этот урок пойдет тебе на пользу.

Волк скептически хмыкнул. Старая женщина обернулась к нему.

— А ты чего тут изображаешь старого и мудрого наблюдателя? Тебя кто просил лезть под пули? Если бы я не дала тебе оберег, то осталась бы и без ученицы, и без друга.

Волк смущенно потрогал металлическое ожерелье на шее. Пять пластин потускнели и пошли трещинами.

— Не ожидал от пиявки, что он начнет палить. Обычно эта погань охотно лезет в ближний бой, пока не поймут, кто против них оказался. Ушлый какой, еще и когтями меня успел подрать, пока я ему голову не оторвал.

— Ладно, тебе тоже урок, ну да ты-то сам все понимаешь. Спасибо, что вытащил эту дурочку – кроме тебя, мне толком некого было попросить, а из меня боец никудышный. Чего скалишься?

Волк опять хмыкнул. Он прекрасно помнил, каким «никудышным бойцом» была эта яростная рыжая девчонка сорок лет назад. И мозгов у нее тогда было не больше, чем у ее нынешней ученицы. Да и у него самого тоже…

— Ладно, мне пора. Спасибо за чай и лечение, сестра, и не стесняйся обращаться за помощью. Если девочке захочется продолжить обучение на тему «в волчьей шкуре и вообще», сразу зови меня.

Девушка озадаченно посмотрела на него, потом прыснула, когда до нее дошло.

— Учту. Я обязана тебе жизнью, и в волчьем облике ты очень даже ничего. И наставник вроде тебя будет кстати – я хочу лучше освоить возможности моего Зверя.

Волк уже шагнул на дорожку, ведущую через сад к калитке, но на последние слова обернулся к старшей из двух ведьм.

— Не забудь на ночь поставить для нее лоточек с песком.