За окном становилось все темнее и темнее. Фонари, стоявшие довольно далеко почти не освещали эту часть двора, а свет, которому удавалось-таки долететь, чертил тенями деревьев на стенах причудливые мозаики и жутковатые силуэты.
Маленький мальчик сидел у окна и размазывал по лицу слезы. Конечно, обычно он не считал себя маленьким. Но в такие моменты, когда папа сильно кричал, а мама тихо плакала, он чувствовал себя очень беспомощным. При нем родители старались вести себя как обычно, но чуткое детское сердце чувствовало – в семье случилась беда. Особенно отчетливо это становилось понятно, когда наступал вечер и его отправляли в кровать. Когда родителям казалось, что он уснул, они ругались. Теперь это происходило почти каждый вечер, а наутро отца очень часто не оказывалось дома. Когда такое случилось в первый раз, он спросил об этом маму, но вместо ответа она обняла его и расплакалась. Тогда он решил, что он обязательно защитит маму. Но каждый вечер она плакала снова и снова, а он не знал что делать.
Ночь уже давно вошла в свои права, и все слезы, что были в нем уже вытекли, оставив взамен глухую мрачную пустоту. Голова словно была набита пыльной ватой, и в ней не было ни одной мысли. Сон тоже не шел. Поэтому мальчик просто сидел и смотрел в окно. Внезапно движение, отличное от непрекращающейся коловерти теней привлекло его внимание. Из окна их соседей кто-то выбирался на улицу.
— Воры? – Мысли вернулись тотчас и заполнили голову, — Мишкиных родителей ограбили! Надо что-то сделать! В полицию позвонить! Разбудить родителей! А может они и Мишку украли!
Набегая одна на другую, как волны на морском побережье, мысли служили только фоном. Сам же мальчик не отрываясь смотрел на необычное зрелище. Конечно, он ни разу не видел настоящего ограбления, но тут было что-то совсем иное. Существо, вылезшее из окна походило на человека только условно. К крошечному шарообразному тельцу крепились очень длинные и тонкие ноги, размером с целого человека, такие же тонкие руки заканчивались напоминающими сенокосцев кистями, а вытянутое полумесяцем лицо, нос и подбородок которого словно стремились навстречу друг другу, было прилеплено к фигуре таким образом, что существо напоминало грифа, чья голова соединяется с телом длинной изогнутой шеей. Одето создание было в тонкие, под стать ногам, узкие штаны в продольную черно-белую полоску, Красный фрак с двумя вздернутыми кверху полами, длинные, немного напоминающие клоунские, ботинки и шляпу, напоминающую одновременно треуголку и цилиндр с высокой тульей. Но самое главное, из живота и далее вниз, проходя между длиннющими ногами, торчало колесо, похожее на велосипедное. Воровато оглядевшись, ночной гость опустился на четвереньки, изогнув при этом ноги коленями назад, не так как это делают люди. Когда он показал свою спину, стало видно, что фантасмагоричный портрет дополнялся торчащей из спины трубой. С хлопком из этой трубы вырвалось облако дыма, и толкаясь попеременно руками и ногами, существо стало удаляться под унылый скрип своего единственного колеса. Завороженный картиной, словно сошедшей со страниц страшной сказки, мальчик открыл окно. Первый этаж и мягкая трава под окном уже не раз позволяли ему незаметно покидать дом. Босиком и в пижаме мальчик кинулся догонять свое виденье. Скрип колеса раздавался уже со стороны арки, ведущей в соседний двор. Выбежав туда, мальчик тут же осмотрелся, затем сделал это еще раз, уже медленнее и более внимательно. Но нет, если создание и существовало в действительности, оно оказалось проворнее или хитрее. Мальчик тяжело вздохнул. Тоска по несбывшемуся чуду и мысли о том, как он будет забираться обратно в свое окно сжали его сердце.
Внезапно, его сердце и вовсе остановилось. Развернувшись мальчик едва не столкнулся с тем, за кем он гнался. Крючковатый нос почти коснулся его носа, а взгляд колючих холодных глаз уперся прямо в его лицо. Глаза мальчика расширились, он закричал, сделал шаг назад и, споткнувшись обо что-то, рухнул на землю. Сердце его колотилось очень быстро и сильно. Существо гаденько улыбнулось и облизнуло тонкие сухие губы бугристым языком.
— Так, так, так, — пропело оно, — кто же это тут у нас? Неужто маленький человеческий выродок который не знает, что гулять одному поздно ночью и совать свой паршивый нос в чужие дела может быть очень опасно?
Существо поднялось во весь свой огромный рост и теперь медленно обходило мальчика по кругу. Встав рядом с головой ребенка, оно резко рухнуло вниз, впечатав свою тонкую кисть в асфальт рядом с ухом своей перепуганной жертвы и проорало
— Я спросил кто ты такой!
— Олег… — Тут же пискнул мальчик.
Существо снова ухмыльнулось, распрямилось и продолжило свое движение по кругу, центром которого была распластанная детская фигура.
— И что же, Олежик ты не спишь в столь поздний час, а подглядываешь за почтенными джентльменами?
— П-простите… Я не хотел подглядывать… – Примешавшийся к страху стыд, заставил мальчика покраснеть и опустить голову. – Просто я не могу заснуть когда…
Воспоминания о вечерней ссоре родителей сейчас казались очень далекими и нереальными, но все равно, когда они вновь всплыли в памяти, на глаза навернулись слезы.
— Когда что, Олежик? – Теперь существо стояло прямо напротив мальчика, не сводя с него хищного взгляда, но тон стал несколько более теплым и участливым.
— Когда родители ругаются. – Мальчик всхлипнул, но сдержал слезы и поднял голову.
— А почему ругаются твои родители? – Существо присело на корточки рядом с ребенком и положило руки ему на плечи.
— Папа хочет жить в другом доме, с другой семьей, а мама не хочет чтобы он уходил. Он пока и не уходит совсем, но каждый вечер, когда папа дома, они с мамой начинают говорить об этом и потом ругаются. А потом папа уходит в этот свой другой дом и несколько дней не возвращается.
Существо помолчало, глядя в землю, пожевало губами, и тяжело вздохнуло и заговорило снова.
— Такие вещи всегда очень грустно слышать. Тем более, что сейчас такое приходится слышать очень часто. Люди очень сильно изменились. Ну идем, я отвезу тебя домой. Ночью на улице правда очень опасно, но тебе повезло, ты встретил меня. Со мной тебе ничего не грозит.
С этими словами существо встало, и снова согнулось, опустившись на свое колесо.
— Садись на спину и держись за трубу, не бойся, она не горячая.
Поездка оказалась просто удивительной, перед тем, как подвезти Олега к окну его спальни, колесник несколько раз проехал вокруг двора, затем заехал в соседний и доехал даже до дальнего двора, который за булочной. И все это время в ушах Олега свистел ветер. Когда, наконец они подъехали к его окну, Мистер Колесник подсадил его, поставив прямо на подоконник. Олег спрыгнул на пол своей комнаты, обернулся и увидел, что его новый друг манит его пальцем. Наклонившись ближе, он услышал:
— Олег, а ты хочешь, чтобы папа больше не уходил в другой дом? Чтобы он был только вашим?
Хорошее настроение тотчас улетучилось.
— Конечно, я очень хочу, чтобы мама не плакала.
— И для этого достаточно будет, если папа перестанет уходить?
— Да, она все время из-за этого плачет.
— Давай тогда договоримся. Я постараюсь сделать так, чтобы твой папа остался с вами, а ты… – существо сняло своим длинным пальцем слезинку с щеки Олега и отправило ее в рот. –А ты больше не будешь плакать. Договорились?
Мистер Колесник протянул свою иссохшую ладонь.
— Договорились. – Олег радостно улыбнулся и пожал протянутую руку. На секунду ему показалось, что пол уходит у него из-под ног, но очень быстро все снова встало на свои места.
В эту ночь Олег засыпал счастливым. Он знал, что его новый друг исполнит обещанное. А в серость занимающегося утра уходила сгорбленная фигура, раздраженно сдиравшая с себя нелепый мультяшный облик «Мистера Колесника».
— Тупые малолетние идиоты, — бурчало про себя существо, — наберутся тупой тупости из этого их этого их тупого телевизора, становись им потом черт знает чем… Ладно… что, там у нас? Чтоб папа на лево значит не ходил? не ходил, значит? – и существо вновь издало мерзкое хихиканье.
***
Олег проснулся от криков. Кричали мама и папа, но был и еще какой-то голос. Протирая глаза, он вышел в коридор и увидел что его папа в уличной одежде и с двумя чемоданами в руках стоит в прихожей. Рядом с ним стоит незнакомая черноволосая тетя, а напротив его мама в домашнем халате, с усталым и измученным лицом. Увидев Олега, мать произнесла слабым голосом:
— Ты бы о ребенке хоть подумал.
В ответ незнакомая тетя начала кричать неприятным голосом.
— Да что же ты за мать-то такая? Тебе ребенок только для того и нужен, что ли, чтоб мужа при себе держать? Небось только для этого и забеременела!
Олег увидел , как мама меняется в лице. Такое случалось с ней очень редко, только если кто-то очень сильно обежал ее.
— Да как ты смеешь тварь сама сначала роди, профурсетка малолетняя, а потом хайло раскрывай!
— И рожу, мужу твоему рожу, чтоб…
Договорить она не успела. Мать с перекошенным злобой лицом кинулась к ненавидимой всей душой женщине. Ее, пока еще ее, муж заступил ей дорогу, намереваясь защитить свою новую пассию, но столько было силы в порыве униженной женщины, что остановить ее было практически невозможно, оттолкнув в сторону человека, с которым не один год делила судьбу, она принялась хлестать по щекам свою удачливую соперницу, и только через некоторое время поняла, что та совсем не пытается защищаться, а лишь непрерывно кричит, смотря куда-то мимо избивавшей ее фурии. Обернувшись, она увидела ставшего яблоком раздора мужчину, лежащего поперек коридора, с неестественно вывернутой шеей.
***
Спустя час в больничный коридор, у противоположных стен которого стояло две женщины, вышел врач.
— Кто тут родственница?
— Я. – Ответила блеклым голосом женщина что постарше.
— В общем, жить он будет, но теперь ни с кресла уже никогда не встанет, да и не заговорит уже. Поврежден спиномозговой тракт, так что… В общем, примите мои соболезнования.
Еще несколько секунд неловко помявшись, врач удалился. Старшая женщина подняла взгляд на соперницу. В ее глазах стояли слезы.
— Что… Что мы теперь делать будем?
Девица, к которой были обращены слова резко оторвала себя от стены и презрительно посмотрела на собеседницу.
— Мы? Мы ничего не будем делать. Мне он такой не нужен. Добилась своего, стерва? Забирай теперь его себе.
Резко развернувшись, она пошла прочь по коридору, громко цокая каблуками.
***
Мама снова плакала. Олег думал, что сейчас слезы выступят и на его глазах, но этого не происходило. Слез в его теле больше не было. Мистер Колесник забрал их себе, в обмен на отца, сидящего сейчас в кресле каталке. Вместе со слезами ушло и множество других вещей. Теперь он не чувствовал ни страха ни стыда. Даже боли почти не чувствовал. Теперь все стало совсем иначе, после того как Мистер Колесник забрал его слезы. И в будущем все тоже будет по другому.
***
— Ах ты ублюдок детдомовский, ты что творишь, сволота ты такая! Ребята, тут он! Он котика зарезал!
Женщина с мясистым лицом схватила Олега за руку, и теперь трясла его, словно собиралась так пробудить в нем совесть, осознание собственной неправоты, или какое другое, необходимое по ее мнению нормальному человеку качество. Ну или по крайней мере не дать сбежать. Олег и не собирался бежать. Подняв взгляд от еще живого кусочка окровавленных мышц, который совсем недавно был котенком, он вытер со лба пот. Именно в свободной руке, которой он провел по лбу была зажата опасная бритва. Хватка, удерживающая его предплечье исчезла. Посмотрев на тетку с мясистым лицом, он увидел перекошенное от ужаса лицо
— Ребятушки, он на меня ножом замахнулся! Что же это делается-то?! Маньяк же растет!
— Спокойно, теть Маш, теперь он никуда не денется.
Подошедшие ребята были гораздо крупнее Олега, и ни убежать от них, ни справиться с ними у него не было никаких шансов. Но он и не собирался делать ни того ни другого.
— Мучить значит любишь, упырок? А если самого мучить будут, небось тут же как порося недорезанная верещать начнешь?
— Не начну. Мне все равно.
Если его слова и услышали, то не обратили на них внимания. Олега повалили, отбросили бритву подальше и принялись методично пинать ногами. Но он не обманывал, ему и правда было все равно. Однако, скоро он начал понимать, что эти парни не остановятся. Они были очень похожи на него, с тем лишь исключением, что им нужно было чувствовать свою правоту. И теперь они были готовы убить за правое дело. Убить его. Из глубины его существа поднялась волна протеста, замешанная на инстинктах, древних как сама жизнь. Но все его попытки отбиться были легко смяты привычными к подобным забавам парнями. Борясь за жизнь он вдруг осознал, что что-то изменилось в окружающем пространстве.
— Здравствуй Олежек, — пропел знакомый голос, который он не забыл с той самой ночи, которая изменила его жизнь, — хочешь я помогу тебе?